Большое интервью губернатора Новгородской области Андрея Никитина

Губернатор Новгородской области Андрей Никитин дал интервью трём электронным СМИ Великого Новгорода, сетевым изданиям «53 новости» (Томас Томмингас), «Новгород.ру» (Ксения Лысенко) и «Генплан Великого Новгорода» (Евгений Нефедов).

В ходе беседы, отвечая на вопросы издания «Генплан Великого Новгорода», Андрей Никитин прояснил историю с аэропортом в Кречевицах, рассказал, появится ли веломаршрут «Вело1» между Москвой и Санкт-Петербургом, построят ли между двух столиц высокоскоростную железнодорожную магистраль (ВСМ), посвятил в планы по возобновлению водного сообщения по реке Волхов и озеру Ильмень.

Губернатор также рассказал о планах по возобновлению деятельности градостроительного совета в Великом Новгороде, прокомментировал ситуацию с аквапарком и сообщил, что будет вокруг Новгородской технической школы (НТШ). Кроме того, глава региона ответил на личные вопросы и вопросы по работе. Он поделился тем, что его вдохновляет на дела, назвал любимые места в Новгородской области и Великом Новгороде и многое другое.

Предлагаем вашему вниманию полный текст интервью.

Ксения Лысенко: В Новгородской области вы шесть лет и знаете её хорошо. Скажите основные преимущества нашего региона, его сильные стороны и слабые места, которые, может быть, мешают иногда?

Андрей Никитин: Две моих предыдущих работы и в бизнесе, и в Агентстве стратегических инициатив, были связаны с регионами. Но если в бизнесе это были всё-таки такие больше нефтегазовые регионы, поскольку Газпром был одним из ключевых покупателей нашей продукции, то в АСИ я поездил везде. Я видел, как работают региональные команды, как по-разному подходят ко всем вопросам. В Новгороде до этого был один раз проездом. И, наверное, мне было с чем сравнить.

Что меня тогда удивило очень сильно? Ну, во-первых, степень запущенности маленьких районов. То есть такое ощущение, что с войны никто ничего не делал. Я даже потом кого-то спрашивал, коллег — наших ветеранов, кто ещё работал при советской власти: «А что, советская власть настолько Новгородскую область не любила?» Они говорят: «Ну да, всегда мы считались регионом второго ряда». Даже по тогдашним меркам: стандартно — глава области был всегда членом ЦК КПСС. Вот этого большого ЦК. А новгородский — только кандидатом. То есть по статусу это был такой регион.

Я спрашиваю: «Почему в Костроме есть цирк, а у нас нет?» или «Почему зоопарк в Костроме есть, а в Новгороде нет и никогда его не было?» Была какая-то такая вторичность распределения. Я видел пример Белгорода, и какие-то вещи там были ещё 10 лет назад, которых у нас не было. То есть они уже тогда помимо дороги между деревнями ещё делали пешеходную дорожку, которая шла напрямую через поля, с фонарями и так далее. Это было тогда. А у нас автомобильных дорог не было.

Поэтому, наверное, слабая сторона — это неравномерность в развитии очень сильная. И чтобы просто это привести в тот вид, который нужен, требуются очень большие деньги.

Есть очень простой пример, недавно я смотрел статистику, в Крестцах рождаемость в два разы выше, чем в Марёво. Знаете почему? Потому что в Крестцах есть инвесторы. Если есть инвесторы, есть и программа развития сельских территорий, по которой они что могли уже отремонтировали и активно входят во все разные федеральные, региональные программы. А в Марёво кроме бюджетной сферы по сути ничего особо нет. И молодёжь оттуда, конечно, уезжает. То есть даже на демографию влияет разница в развитии. Это минус.

А что касается плюсов, помимо очевидной совершенно логистики и того, что всё-таки у нас ключевые дороги российские через нас проходят, соответственно, какие-то большие газопроводы. В тех частях, где они есть, легко достаточно подключиться, сделать инфраструктуру.

Но самый большой плюс, наверное, не этот, а всё-таки образованное население. То есть запрос и, опять же, я эту статистику всегда видел и, поверьте, в таком городе как Новгород среднее образование должно было быть гораздо хуже. Ну просто статистически.

А в силу того, что город интеллигентный — есть и радиоэлектроника, химия, есть такие предприятия, где есть запрос на инженеров, есть отличный музей, — есть запрос на хорошее образование. Поэтому даже в самые сложные годы всегда неплохо в новгородских школах детей учили. Те вещи, которые мы сделали с колледжами и университетом, их легко было делать, потому что есть понимание, зачем.

Буквально пару недель назад был космонавт здесь, Артемьев. А он помимо всего прочего возглавляет передовую инженерную школу Бауманки, как у нас Чеботарёв [руководитель Передовой инженерной школы НовГУ]. И он говорит: «Я был в вашем университете, уровень очень высокий того, что там делается и того, что планируется». Это, конечно, сильная сторона. Вот Росгеология — сейчас делает там центр моделирования своих исследований и прогнозирования наличия запасов на базе НТШ. Понятно, что на пустом месте это ты в поле не сделаешь. Это основной плюс. Какие-то сложные вещи можно делать в регионе.

Томас Томмингас: Андрей Сергеевич, вот вы упомянули зоопарк как статусную вещь для областного центра…

АН: В советское время это было. Сейчас вот я не уверен, что зоопарк — это показатель. Учитывая насколько у людей сознание поменялось с точки зрения бережного отношения к животным, такой классический зоопарк с клетками скорее был бы проблемой.

ТТ: Прошли в Великом Новгороде довольно-таки бурные общественные обсуждения по строительству аквапарка. Большинство населения на слушаниях высказалось за аквапарк, хотя несогласные тоже имеются. А вы как можете эту историю прокомментировать?

АН: Я сам воду не очень люблю, поэтому лично мне, как человеку, что он есть, что нет — мне всё равно. Но я понимаю, что масса людей, масса детей хотят круглогодично иметь этот доступ к каким-то водным развлечениям. Я могу сказать так: за шесть лет ни разу ко мне никто не приходил с предложением построить ещё где-то аквапарк. Вот кроме этих людей, этих инвесторов, других предложений не было. Была бы у нас какая-то альтернатива, конечно, можно было бы пообсуждать и другое место. Понятно, что вот эти инвесторы — они построят только там, где у них уже есть торговый центр. Это совершенно очевидная логика. И отказать им в этом — означает лишиться собственно самого аквапарка.

Поэтому мы с мэром это обсуждали, и я его попросил: «Найдите какой-то компромисс, чтобы там благоустройство развивалось и аквапарк был». Это всегда вопрос баланса частного интереса и общественного. Он никогда не бывает бесконфликтным. Это как высокоскоростная магистраль (ВСМ) Москва — Санкт-Петербург — всем она нужна, но кому-то конкретно не нравится, так как движение поездов проходит рядом с его участком. То есть вопрос, что важнее.

Евгений Нефедов: Может быть тогда сразу по ВСМ спрошу. Будет ли он реализован, этот проект?

АН: Его с одной стороны убрали из самых сверхприоритетов, с другой стороны — не закрыли. То есть идёт проектирование, идёт трассировка. Пока до Клина из Москвы выход они будут расширять и из Питера тоже до какой-то точки. Это вот первый шаг — то, что сейчас там уже физически стройка идёт.

Параллельно в своём бюджете РЖД фиксирует деньги. Дальше они будут Москву — Тверь соединять и Петербург — Новгород. И вот третий этап, захватит нас. Меня расстраивает, что процесс идёт медленнее, чем хотелось бы, но слава богу, что идёт. Если первая лопата в землю воткнута, то, наверное, это всё будут достраивать.

ЕН: Про строительство хотел спросить. У нас сейчас разрешения на строительство выдаёт область, а раньше этим город занимался. И жители Новгорода часто узнают о том, что планируется строить рядом с их домами на участках, уже когда строительство непосредственно начинается. Не планируется ли как-то больше рассказывать о том, какие проекты, показывать, как это будет выглядеть? То есть даже сейчас студенческий кампус не знаем как будет выглядеть, хотя там будет несколько высоток. НТШ тоже, когда начинали строить — не было понимания. Была просто картинка и это не обсуждалось с жителями.

АН: Нет, обсуждалось. Я совершенно точно знаю, что обсуждалось. Там серьёзные были обсуждения, потому что стройка НТШ — это же ещё и зона ЮНЕСКО. То есть там как раз построить что-то без согласования со всеми этими структурами и самое главное с теми, кто отвечает за городской ландшафт новгородский. Обратите внимание, что НТШ сделана так, что не заслоняет ни Зверин монастырь, ни Антониев монастырь. То есть это как раз очень всё продумывалось при строительстве.

Вы знаете, я, честно говоря, категорически с вами не соглашусь с рассказом про прекрасные старые времена. То количество уродцев, которое построено в городе Новгороде, разнообразных, вывески с трусами там на центральных фасадах. Наверное, чуть иначе можно было это оформлять, а все вот эти торговые центры какие-то стеклянные. Это же делали. То есть вы хотите сказать, что это обсуждалось и люди были согласны?

ЕН: Нет, были, например, такие проекты по жилой застройке. Например, «Скандинавия» у нас есть застройщик, который предлагал построить высотные дома за «Лентой» на Псковской и на месте, где сейчас в итоге расположили Луговой парк. Жители участвовали в обсуждениях и в итоге там что-то другое появилось.

АН: Но парк появился всё-таки позже.

ЕН: Да, парк позже. Но именно вот тогда жители сказали, что мы хотим там парк, благоустройство.

АН: Смотрите, вот я мысль до конца не довёл. То есть я, первое — не согласен с тем, что были когда-то прекрасные времена. Может они и были, но очень давно. И в советское время, знаете, тоже вот Западный микрорайон — тоже не вершина архитектурного искусства и когда мне архитекторы того времени начинают рассказывать как всё было хорошо, но на самом деле не всё было хорошо, как и в любом советском городе. Интересы производства превалировали тогда — задача была построить дома так, чтобы человек к заводскому станку встал и пошёл недалеко.

Тут же тоже есть баланс. Иногда баланс общественного и частного интереса находится непросто, но его, безусловно, конечно, надо находить. Профессиональное сообщество в Новгороде достаточно фрагментарное. И первое, что хотелось бы сделать, и задача такая у мэра стоит, это сформировать нормальный градсовет.

ЕН: Вот у нас был градсовет в городе и в какой-то момент перестал собираться.

АН: Ну да, он всегда был, но вот как-то там баланса нет между современными архитекторами и уважаемыми ветеранами от архитектуры. То есть хотелось бы, чтобы это был реально действующий экспертный орган.

Буквально сейчас на выходе нормативные изменения, которые обяжут, скорее всего, с главными архитекторами, согласовывать планы застройщиков. То есть это всё идёт и на федеральном уровне и на региональном. На площадке Терентьева [руководитель Центра развития городской среды Новгородской области Константин Терентьев] это всё пообсуждайте, пожалуйста.

В Новгороде, кстати, нет главного архитектора, что удивительно. В Боровичах он есть, а в Новгороде — нет. Комитет по архитектуре — это немножко другое. И задача как раз за апрель подыскать главного архитектора нашего главного города.

В обсуждениях общественных формат дискуссии должен быть. Насколько этот формат должен быть в стиле новгородского вече с криком, ором, тыканьем шилом в бок оппонента и скидыванием кого-то с моста на ускорение? Понимаем, что Великий Новгород должен быть, с одной стороны, удобным для людей, с другой стороны, он должен сохраниться как история всей страны. Поэтому, думаю, что вопрос будет развиваться в позитивном ключе.

КЛ: Я бы хотела вернуться к теме районов и жизни в них. Какие районы у нас сейчас выделяются и за счёт чего? И в чём сила вообще хорошего главы района?

АН: Есть библейская цитата про то, что «был бы ты горячий, а ты такой тёплый». В первую очередь хороший глава района — это управленец, который искренне переживает за свой район, который его любит и воспринимает это как свою задачу. Если это есть, всё остальное можно настроить. Если этого нет, если это формальное исполнение обязанностей, ну как, впрочем, и в любой работе на самом деле. Ты будешь настоящим журналистом, если ты любишь эту работу. И не наоборот.

Мне нравится, как развивается Старая Русса. В чём нельзя было упрекнуть Розбаума [бывший глава Старорусского района, действующий мэр Великого Новгорода Александр Розбаум], так это в нежелании что-то делать. Они во всём участвовали где могли и не могли. И заметьте, они по ряду проектов вперёд Новгорода начали: туристический код делать и всё остальное. Ну я надеюсь, что новая глава Старорусского района Елена Комарова эту тему поддержит. А прежний глава района будет активно действовать в областном центре.

Из таких небольших районов я бы выделил Мошенской район. Вот его не было в поле видимости, а сейчас во всех заявках он участвует. Это же надо подумать, спланировать, войти в какие-то проекты региональные. Хвойнинский район — неплохо. Пестовский — последнее время тоже стали они активно участвовать. Я все называть не буду, чтобы потом вы не делали выводов, что кто-то слабо работает.

Это всегда баланс же: с одной стороны, когда я смотрю на руководителя района, я всегда думаю о том, что если мне что-то не нравится в его работе, то есть ли кто-то, кто его может заменить. И далеко не всегда там стоит очередь из желающих. Это не самая лёгкая работа. Понятно, что есть большие районы, где желающие есть.

Новгородский район, кстати, тоже молодцы. Активно во всём участвуют и очень сильно меняется район по качеству жизни. Вот, наверное, так.

КЛ: А что касается малонаселённых районов наших? Как вот, по-вашему, какой критерий в управлении этими районами? Есть ли у них будущее? Потому что мы видим, что их объединяют в округа, мы видим, что, как вы сказали, рождаемость там маленькая очень, молодёжь уезжает.

АН: Такой сложный вопрос очень вы задаёте. Потому что решение, которое представляется разумным на уровне экономики, оно не разумное из других соображений. Вот тот же Марёвский район. С точки зрения стандартной логики такого района быть не может, с таким количеством людей. С другой стороны, вспоминая то количество московских ополченцев, сотни тысяч людей там свои жизни отдали ради того, чтобы этот район был. И вправе ли мы замок повесить на дверь и уйти оттуда? То есть это же не экономическая логика.

Я считаю, что если мы всё сделаем правильно, то шанс появится. Это дороги, почему я так бился за то, чтобы передать на федеральный уровень дорогу из Холма в Пестово? Ровно потому, что она как раз проходит через вот эти вот маленькие территории, где даже заправка когда появляется — это уже большой инвестпроект.

Я надеюсь, что тот план по газу, что мы поставили, он будет выполнен и это тоже изменит ситуацию. То есть опять-таки туда хоть кто-то сможет прийти с каким-то производством, пусть небольшим. Но лиха беда начало. И, конечно, вот эта программа по ремонту школ. Когда была программа только по новым школам и детским садам, я так смотрел, думаю: «Ну хорошо, ну три школы нам надо, ну четыре в области. Но ведь нам надо старые школы приводить в порядок».

Поэтому я считаю, что вот таких совсем неперспективных районов у нас нет. Мы живём в центре большой страны. У нас нет каких-то тупиковых территорий, где дальше только белые медведи и лёд и ничего больше. Нормальная связность, нормальная логистика, нормальная инфраструктура — там должны и будут жить люди. Я в этом уверен. То есть нельзя это бросать.

А с поселениями всё просто. Это же административные расходы. То есть это очень сложные истории с желающими, которых нет, стать поселковыми депутатами. Там обязанности этого депутата по всей вот этой отчётности, они такие же как у депутата госдумы. И мы без конца выносим какие-то предупреждения, предостережения тёте Маше из Холмского района, которая забыла мотор от лодки указать в своей декларации. Вот она такая вот. Или что-нибудь ещё, прицеп старый.

Поэтому процесс преобразования в округа — он будет идти. На месте поселковых администраций будут терруправления, то есть люди привыкли к тому, что там есть какая-то власть и какой-то человек, который там за что-то отвечает. Он будет там, этот человек, он будет продолжать за всё это отвечать. Практика вот, я с Хвойнинским районом разговаривал с главой. Я говорю: «Как вот у вас ощущения?» Одни из первых они же преобразовались. «Ну стало проще», — говорят. «Раньше, если вдруг выяснилось, что в каком-то поселении деньги закончились и нечем платить за свет, а в каком-то они остались, то это надо одну думу собирать, потом другую, потом районную, а сейчас, — говорит, — мы просто деньги перебрасываем, и это позволяет более оперативно решать какие-то вопросы».

И одна из систем, которую мы будем точно развивать — это сельские старосты. То есть будем вкладываться, будем думать, как их лучше поддерживать, потому что это такой очень эффективный низовой уровень самоуправления. Это не чиновник, то есть он не работает, не госслужащий, и не муниципальный служащий, просто выборный человек. Единственное от нас: компенсируем сотовую связь и проезд. То есть зарплату не платим, по самой логике платить не можем. Активно этот проект развивается.

В городах — ТОСы. Вот туда будем стараться какие-то решения такие передавать, чтобы люди сами решали, что надо сделать в первую, вторую очередь. Вообще, мне вся эта идеология местных инициатив очень нравится, и мы будем продолжать её усиливать. Гораздо лучше получается, когда ты там не в Новгороде сидишь и решаешь за поселение, где им там детскую площадку надо построить или лавочки для ветеранов поставить, а когда люди эти вопросы решают самостоятельно. Они это делают лучше и у них ощущение есть, что они это делали для себя, они это не ломают потом. Совершенно другой эффект.

ТТ: У нас есть предприятие, которое работало на всю Россию — завод ИКЕА. Недавно Минпромторг России включил продукцию этой компании в параллельный импорт. Нет ли тут какой-то странной иронии судьбы, а по-русски говоря: они уходят в дверь, потом влезают в окно. Что вообще происходит на рынке?

АН: Там инвестор, вроде, определился по ИКЕА…

ТТ: То есть, это другой вообще? Другая компания?

АН: Какая другая? Российский владелец, это не ИКЕА. Российская компания. Они делают достаточно интересную продукцию, но у нас заводы ИКЕА — они не делают же практически мебель. Они делают доски, вот эти вот ДСП-панели, всё остальное. Поэтому то, что они будут возобновлять это производство и находить, куда будут поставлять — это понятно, но наличие икеевской мебели в параллельном импорте не помешает нашему заводу развиваться никаким образом.

Потом это такая тема, знаете, это скорее мне кажется психологически, потому что любой параллельный импорт — он дороже. Смысл IKEA был в том, что… хотя я не могу сказать, что дешёвая она была. Не была она дешёвая, но зато её можно было собрать очень быстро, удобная и относительно прочная и надёжная. Я думаю, что это не повлияет ни на что. То есть кому-то вот очень надо вот, ну можно всё это купить. Вопрос, по какой цене?

ЕН: Знаю что вы больше по мотоциклам, но вопрос про велосипеды. У нас в прошлом году началась реализация проекта по созданию туристического веломаршрута Москва — Санкт-Петербург.

АН: В позапрошлом.

ЕН: Да, то есть исследования там начались в позапрошлом. Сейчас они в Московской области уже построили участок 70 км вдоль канала. В Псковской области собираются Псков с Печорами соединить дорожкой. Не планируется ли у нас что-то такое сделать. Был проект от Великого Новгорода до конца Панковки. Будет ли он реализовываться? Мне кажется — это здорово было бы, потому что у нас и так люди ездят на велосипедах по Поозерью и в качестве спорта, и в качестве отдыха, хотелось бы такое увидеть у нас.

АН: Смотрите, проект «Вело1», о котором вы сказали, проходит через Новгородскую область. Он как раз идёт от Валдая на Демянск, потом через Старую Руссу туда выходит. И коллеги тоже там от своих планов не отказываются. Я думаю, что в этом году они в Тверской будут работать, а на следующий год, надеюсь, уже зайдут к нам.

По велодорожкам. Ну тут надо понимать, что есть разница между ремонтом и реконструкцией дороги. Если ремонт, то это ты делаешь ровно в том объёме, в тех параметрах, которые есть в проекте. В зависимости от геологии, это стоит около 10 миллионов рублей за километр.

Если это реконструкция, то это изменение основания, перекладка всех вот этих водопропускных труб и так далее. Тогда это гораздо дороже. Вот у нас почти 1,5 миллиарда стоит 37 километров Валдай — Демянск. То есть это совершенно другие деньги и понятно, что большая часть того, что мы делаем, это, конечно, ремонт. Весь бюджет области со всеми федеральными где-то 7-9 миллиардов. Посчитайте, что бы было, если бы мы всё реконструировали. Это практически ничего бы мы не отремонтировали за эти 5 лет.

И только в этом случае можно делать велодорожку. На самом деле, говоря о том, как это делается, это тоже, кстати, можно с Центром развития городской среды пообсуждать. Вы можете взять планы реконструкции по городу и по области и проверить, есть ли там велодорожки. Если это ремонт, то там велодорожку, если её не было изначально в том проекте, её невозможно поставить. ГИБДД и другие госорганы это не согласуют.

ЕН: По-моему, в капремонтах это предусматривается. Если делается проект капремонта. У нас были по Коровникова, по Рабочей такие проекты сделаны.

АН: Я с одной стороны понимаю, что вы хотите, с другой стороны у меня чуть иная задача. Мне надо помнить о том, как в том мультфильме, что можно сшить 8 шапок из одной шкуры. И вот сейчас, например, непонятно, будет ли бриксовский проект в Руссе или не будет? Если не будет, значит нам в Старой Руссе деньги надо будет выделять на их мосты, потому что они были в проекте БРИКС, а они уже в таком состоянии. То есть их где-то надо достать.

Есть дороги, которые мы делаем сейчас из грунта в асфальт — это дорога на Бокситогорск и дорога между Валдаем и Демянском. Поэтому как губернатор я должен сначала думать о связности и надёжности, потом о комфорте. И опять же из этого не следует, что там, где это возможно, не надо этого делать. По городу давайте смотреть вместе.

Если хотите про мою мечту, то я бы сделал велодорожку, надеюсь когда-то это будет, по железнодорожной насыпи бывшей железной дороги Валдай — Крестцы. Там прямо просятся эти 70 км с этим мостом.

ЕН: Было бы здорово.

АН: Из того, что очевидно можно было бы делать не думая. Там есть насыпь и так далее. Но это тоже порядка 300-400 миллионов будет стоить. Всё равно это не бесплатно. И вот знаете, когда там приезжаешь в какую-нибудь деревню, а там до сих пор нет никакого нормального подъезда, думаешь: «Ну вот что вперёд?»

ЕН: Ну вот, кстати, когда исследовали «Вело1», они посмотрели Старую Руссу, Полу — как там люди добираются между населёнными пунктами, кто-то пешком ходит на работу просто и такие дорожки могли бы и как тротуары использоваться, и на великах там много людей ездит.

АН: Понятно. Хочется ещё вот, говоря о проектах, доделать, что-то придумать с территорией, где у нас НТШ.

ЕН: Что там будет?

АН: Там, где поднята и отсыпана уже территория вокруг, она вся будет благоустроена в соответствии с тем проектом, который есть. Та территория, которая подболочена, мы её будем стараться держать в приличном виде, не допускать её зарастания, и в перспективе, когда мы придём к строительству второй очереди НТШ, там будет парк. То есть парк такой и соответственно какая-то дорожка вдоль берега реки. Там не будет такой набережной-набережной. Я просто вижу, что это насыпная дорога, которая соединит всю набережную от Кремля до Колмовской набережной. Это будет именно велодорожка с каким-то минимальным количеством лавочек, освещением, шириной такой, которая позволит проехать машине скорой помощи. То есть для пробежек, для велосипедов, то есть такой вот маршрут не столько для пешеходного гуляния, сколько, чтобы можно было так по кругу всё это дело там делать.

В какой-то перспективе мы будем на это выходить. Как таковой стройки на той территории скорее всего не будет. Там всё-таки слишком сложная геология и территория будет парковой. Рядом с НТШ есть ещё земля, которая позволит в той же зоне, в существующей зоне застройки, сделать дополнительно какие-то лаборатории.

Но по факту, что мы имеем? У нас уже все помещения в нашей долине закончились. Сейчас вот люди приходят, говорят: «Мы хотим». Мы уже не можем, всё. У нас там нет мест. То есть мы всё раздали под лаборатории. Конечно, «Школу 21» [инновационный образовательный проект Сбера] мы уже впихивали. Там была сложная дискуссия на тему, как её встроить. Она же круглосуточная и там ещё куча условий есть, что студенты должны иметь доступ 24/7.

А вот то, где сейчас городок строительный, вот эта вся часть отсыпана. Она будет благоустроена сейчас, уже в этом году, где-то в конце марта. Буквально несколько недель, они сейчас уйдут: доделают зал, там будет амфитеатр, там будет зал-трансформер на 1250 мест. Это будет самая крупная площадка у нас. Мы рассчитываем, что там в конце апреля Сколково проведёт свой стартап-тур креативных индустрий. Ну и всё. Ещё где-то месяц они потратят на разбор городков, благоустройство территории. И потом будем защищаться.

Где-то летом, наверное, пройдёт попечительский совет НТШ. Сейчас возглавляет его Юрий Иванович Борисов, который был вице-премьером, сейчас возглавляет Роскосмос.

Нужны лаборатории под математику, под прикладную математику, нужны лаборатории под «креативные индустрии»: под программирование, связанное с дополненной реальностью, со всеми этими вещами, которые в кино используются. Ну это тоже математика на самом деле, это всё математические вещи. И по радиоэлектронике там тоже есть запрос, поэтому, надеюсь, что мы в этом году что-то начнём проектировать, эту часть, и параллельно будем смотреть, как делать парковую зону. То есть оставим там этот прудик, надо просто его почистить.

Такая зона — она будет больше, мне кажется, под спорт. У нас уже здесь классических парков достаточно. Там более продуктивный такой вариант. Но это всё пока в планах.

КЛ: Это логично, если там студенты, что это такое более спортивное.

АН: А смотрите, у нас же, по сути, получается такой большой перезапуск этой территории всей. Активно сейчас занимаются наконец-то «Богемией». Они там и археологией, и ремонтом занимаются. То есть там они планируют отель и ещё какие-то пространства. Театр у нас на полном ходу идёт. Уже там всё сломали внутри. Заходил Василий Ян, наш директор НОТКи, говорит, аж испугался, как они за неделю там просто всё вынесли.

То есть у нас такая территория получается под современные какие-то вещи. Это будет и театр, и некое такое пространство современной культуры. У нас классическая культура, понятно, в Кремле вся, а современная будет там. Плюс они предусматривают там ещё для детей какие-то театральные кружки. То есть всё, что связано с образовательной компонентой, чего у нас сейчас нет в хорошем объёме в городе. Лет за пять оно должно вот так вот реализоваться. Надеюсь, что так будет.

ТТ: Идея в голову пришла. Вот всё, что вы наговорите в нашем интервью, внести на какую-нибудь Яндекс.Карту, картографировать, здесь то-то, то-то, то-то. Я почему об этом говорю, потому что у меня вот, мне всегда кажется, что человек во многом отстраивает даже глобально свою повестку, долгосрочные какие-то истории, от того, что он видит постоянно. Вот едете вы на работу в машине, что-то увидите…

АН: Одним и тем же путём, да?

ТТ: Да, и вот что-то вот увидели и у вас что-то в голове возникло. Я сейчас понимаю, что задаю вопрос без такой вот, вы прямо нафаршировали конкретикой наше интервью, как никто не мечтал, наверное, из нас. А вот если философски посмотреть, бывает ли такое вот, что вот едете, что-то срослось в голове и тогда ок.

И второй вопрос сразу хочу задать, просто он смежный. Вы можете поделиться каким-то лайфхаком, что вот ты таких людей собирай в свою команду, тогда и хорошо будет. Вот два вопроса сразу.

АН: Философские размышления, они присутствуют, только не по дороге на работу. Я — ярко выраженная сова. То есть мне по дороге на работу хочется чего угодно, только не работы и не всего остального. Есть у нас ранние пташки и в федеральном правительстве, поэтому ты на работу едешь очень злой и отвечаешь на СМС-ки, на звонки какие-то тем, кто позвонил раньше.

Тем не менее, сама идея построить НТШ вот здесь и такую, она пришла в голову так. Я сходил в КЮМ, потом было у меня время, когда я вышел. Там тогда, помните, были кусты, бутылки, граждане какие-то там сидели и распивали всё это дело. Я иду и думаю: «Вот интересно, первая столица, древний город. Мы вот отошли от Кремля на 200 метров и тут уже вот это. Что с этим можно сделать?» И вот, глядя на как раз вот парочки-троечки, вопрос больше распития, чем объятия и удовольствия, мне показалось, что будет здорово сделать набережную, а дальше надо что-то делать с театром.

А что там? Дальше известное место для таяния снега. Часть моих родственников была связана с космосом, не прямо, но была связана, про космос я слушал всё детство и вот эта история, где можно было научиться космонавтике в 30-ые годы, была такая полностью самотёчной. Могу спутать, в подвальчике собирались люди, называлось это ГИРД — группа изучения реактивного движения или группа инженеров работающих без денег. То есть они после своей работы основной сидели, по трудам Циолковского пытались эти ракеты там освоить. Там был Цандер, там был Королёв, кто после войны стал основателем мировой космонавтики. Я подумал, тогда как раз были вот эти проблемы, когда университет в 2017 году чуть не закрыли по причине отвратительного результата. Не закрыли, но помните, аккредитации не было. И я думаю: «Классно, чтобы было место, есть же наверняка какие-то такие научные направления, по которым ещё нет профессоров, нет учебников, а только ещё формируется эта жизнь, она только складывается эта наука, сделать какую-то точку, где могли бы собираться люди, которые занимаются чем-то вот таким».

И мне показалось, что место это символическое, где сейчас НТШ стоит. Потому что уж больно оно несчастное на фоне Зверина монастыря, то есть вот там надо делать. То есть такие мысли приходят в голову, безусловно.

ТТ: То есть это все задумывалось там, где сейчас стоит памятник Ярославу Мудрому.

АН: Ярослав Мудрый — он тоже же появился вот из того, что мне кажется, что этот князь неоправданно забыт именно в российской историографии. То есть он мне очень симпатичен, он очень много воевал, как и все в то время, но кроме этого была и школа, и законы. То есть это всё-таки был не просто викинг, который пришёл и кого-то грабил и отнимал. Мне кажется, что очень здорово, что университет назван этим именем и вообще Новгород — это город Ярослава. Во многом он такой какой есть — благодаря этому князю. Поэтому очевидно, что должен был появиться памятник.

А так, конечно, вот смотрите, я приехал в школу музыкальную имени Рахманинова. Её неплохо отремонтировали, современную часть. Дальше я сунулся, а мне всегда интересно смотреть вот то, что не попало. Я говорю: «Вот есть что-то, что не попало?» Мне говорят: «Есть вот этот кусок». Заходим, там, понятно, здание такое достаточно уставшее, плюс там масса каких-то вещей. Я говорю: «Это что?» Они говорят: «Это дом Сиверса». Получается он XVIII века дом. Не так много в Новгороде осталось таких зданий. Будем сейчас с ним тоже кое-что придумывать. Он изменится. Радикально.

Тоже пример вот, отвёл дочь на спортивную секцию. Разговариваю с директором школы. Одна из самых старейших новгородских школ. А я же знаю все эти программы. Капремонт школ — там можно, по-моему, сейчас 120 или 140 миллионов заявлять на одну школу. Это на самом деле очень мало, потому что все эти старые школы, особенно в сельской местности, которые строились местными же колхозами, там где и фундамента нет, где какие-то… Всё это был самострой.

И когда ты начинаешь вкапываться, оказывается, что там вот эти ремонтные работы очень не дешёвые. А эта школа — тоже вот такая, тех времён. Я говорю: «А сколько денег? Вы попали в программу?» Она говорит: «Да. 20 миллионов на фасад». Это вот предыдущая команда мэрии так решила. Я говорю: «Вы понимаете, что по этой программе можно только один раз попасть? В неё нельзя второй раз ту же школу завести. У вас очень чисто, очень аккуратно, очень достойно, но ремонта там текущего не было со времен Хрущёва». Я говорю: «Вы сейчас сделаете фасад, а как вы родителям объясните, что вы ничего не сделали внутри?» Они говорят: «Нам мэрия сказала только так делать».

Ну, честно говоря, с такими чиновниками враги-то не нужны. Иметь такой шанс и не использовать… Я позвонил мэру новому, говорю: «Слушайте, срочно меняйте!» Они как-то там нашли деньги и сейчас переделываются эти проекты. Ну если есть такая возможность, надо сделать максимум, а не минимум.

Вот это то, что видишь, когда ходишь по городу. Всё равно я не могу же отвлечься от своей работы, даже если я иду с ребёнком куда-то.

ТТ: Ну это здорово когда человек прорастает в свою работу так. Вы и сейчас в воскресенье по сути дела тоже с нами работаете.

АН: Про команду. Смотрите. Здесь же на самом деле процесс он двухсторонний. Ты формируешь команду и команда формирует тебя. Ты зависишь от людей не меньше, чем они зависят от тебя. Работа и зарплата чиновника — это по нынешним временам не то чтобы сильно престижно и сильно хорошо. С одной стороны ты находишь людей, но ты должен этим людям обеспечить интересную работу, какие-то задачи, которые нравятся, понимание того, что они не зря проводят своё время, потому что они тоже развиваются. Поверьте, никто сейчас вот просто ради должности туда не идёт. И соответственно, поскольку ты от людей зависишь, ты подстраиваешься, ты, понятно, в базе быть хочешь. То есть это как оркестр: вы дирижёр, у вас есть там первая скрипка, есть какой-то уникальный виолончелист.

Если ты будешь только командовать и бить всех дирижёрской палочкой по голове, то люди уйдут в другой оркестр. И ничего не получится.

А так, в моём понимании, все люди в команде делятся на три категории. Первая от нуля, что называется, — это когда человеку говоришь что делать и он просто хотя бы делает то, что ты ему говоришь, так, как ты ему сказал. Не пытаясь упростить. Это уже сложно на самом деле. Все мы люди, нам всем кажется, что можно пойти не тем путём, а сделать его чуть короче. Как правило, это всегда к плохим последствиям приводит.

Более продвинутые — это люди, с которыми ты можешь говорить о задачах, но при этом тактику человек выбирает сам, и ты ему доверяешь в достаточной степени.

Третья категория, но это очень высокий уровень доверия, — когда ты с человеком обсуждаешь не задачи, а цели. А вот задачи и тактику он сам себе рисует. Ну это должно быть очень хорошее взаимопонимание, конечно. Таких людей не бывает много. Когда ты не говоришь: «Иди туда и сделай то». Ты говоришь: «Давай попробуем посмотреть, что мы можем сделать, что такое для нас максимум в той или иной задаче. Давай определим тот предел, сделав который, мы будем считать, что мы поработали хорошо».

ТТ: Это круто! Потому что я пометки-то себе не просто так делаю. Мне это понадобится по работе.

КЛ: Согласна, да. Потому что журналистские коллективы — это часто стихийное формирование.

ТТ: Я с этим мучаюсь.

АН: Нет, ну понятно. Когда ты говоришь, а человек кивает, идёт, делает что-то иное или хуже того, пытается тебя обмануть и рассказать, что он сделал, то с таким надо расставаться.

ТТ: Нет, не обманывают, но часто по-своему всё представляют настолько, что потом просто в растерянности.

КЛ: Ну, у нас это ещё свойство профессии в некотором роде. Автор всё-таки всегда чуть-чуть по-своему.

АН: Да не, у нас каждый автор в стране. Русский народ, русские люди. Мы все считаем, что мы все творцы.

КЛ: Да. А я бы хотела вернуться, ну не то чтобы даже вернуться. Вы очень много и сейчас в интервью даже и у себя в Telegram-канале, у вас своя рубрика есть по истории Новгорода. Хочу у вас узнать, книги вы какие-то читаете по новгородской истории, общаетесь с историками, с музейщиками? Откуда вот это вот знание берёте?

АН: Была у меня мечта в школе поступить на исторический факультет. Мама с папой сказали: «Что же ты будешь кушать, сын, потом, когда его закончишь?» Хотя практика показывает, что знания истории нам всегда полезны. Я общаюсь с коллегами из нашего музея, со Смирновым Виктором Григорьевичем очень много.

Вот последнее там я пытаюсь сейчас, продираюсь, пытаюсь осилить Балашова. Очень интересный автор, конечно. Понятно, что он писал в эти годы, когда вот деревенщина была модна. Поэтому он очень много слов таких, псевдо старорусских каких-то, много рассуждений отвлечённых.

То есть сложно воспринимается стиль изложения, но, судя по всему, он достаточно был близок к исторической достоверности. А вообще лучше читать первоисточники. Почитайте, например, переписку Грозного с Курбским, только в оригинале. Очень же образованные были товарищи. И как они друг друга ругали качественно.

Интересно читать свод летописей новгородских. Понятно, что переведённый на современный русский язык. Ты как бы через текст понимаешь, как люди мыслили. Поэтому я люблю историю.

Лично мне близка Византия. Я интересуюсь, стараюсь читать византийских авторов. Когда люди думали, когда менялось вот это мировоззрение, когда были язычники, а стали христиане, причём один и тот же человек на протяжении одной жизни умудрялся побыть учёным в академии Платона в Афинах и к концу жизни стать христианским богословом. Интересно как менялся уклад.

В каком-то смысле мы же тоже живём во время, когда очень сильно меняется или пытается меняться вообще набор ценностей, который есть. Мы где-то вот сейчас этому противостоим в рамках специальной военной операции и всего остального.

Всё равно те вопросы, которые себе с вами не представляли, что могут вообще стать темой для обсуждения, сейчас этой темой стали. Например, спортсмены трансгендеры в женском спорте. Эта история, которая была когда-то вот для очень узкого круга интересующихся, а сейчас это конкретная проблема конкретных наших спортивных команд, которые соревнуются. То есть она раз, и стала частью жизни. В каком-то смысле это тоже такой переход. Чем оно закончится мы ведь не узнаем. История — она дольше, чем наша жизнь, но живём мы в интересное время.

ТТ: Маленький совет, если позволите, хочу дать. Вот в Телеграмме «Никитин новгородский» я читаю и у нас рубрика благодаря губернатору сложилась историческая. Самим что-то лень сделать, но всё-таки, было бы неплохо сопровождать небольшими фотографиями с памятника «Тысячелетие России». Там же он параллельно идёт. Я думаю какие-то фотки просто украсили бы. Одной фотки было бы достаточно. Упоминался Макарий в одном из последних, пришлось гнать туда человека, чтобы проиллюстрировать.

И вопрос: А вы бы кого поставили на памятник «Тысячелетие России», если бы можно было с XX века? Вопрос не очень дикий, потому что ранее такое голосование было у нас и там Юрия Гагарина, по-моему, предложили. А вы бы кого?

АН: Я абсолютно согласен. Это первый полёт в космос. Как, что мы помним про тот век, в котором был Колумб. Ну там было же не мало чего. Примерно в это время и Константинополь пал, там плюс-минус ещё что-то, но Колумб — это вообще событие мирового значения точно. Поэтому, если говорить с дальним прицелом, то это Гагарин. Ну и с Королёвым там вместе на пару.

ЕН: У меня вот вопрос по водному транспорту. Когда в Старую Руссу мы сможем поехать на теплоходе? Я в детстве ездил из Кречевиц в Новгород на теплоходе. То есть можно было прокатиться также как и на автобусе. Вот раньше говорили о планах возобновить водное сообщение.

АН: Смотрите, Взвад в этом году. Дальше автобус будет такой. Он будет синхронизирован. Но даже если мы Полисть почистим, маршрут дойдёт только до моста, где ж/д вокзал. То есть всё равно не получится там пришвартоваться. Поэтому посмотрим Взвад, подумаем как дальше. Плюс такие туристические маршруты коллеги запустят, питерские инвесторы, которые там организуют это водное движение. Посмотрят они по городу.

Есть у меня мечта, сделать такой регулярный трамвайчик. Потому что на самом то деле из одного края города в другой, из Хутыни в Юрьево, я имею ввиду из всех районов по воде проехать самое удобное. Не мостами вот этими. И на самом деле город же очень небольшой, то есть там по прямой то расстояние не бог весть какое. Но любой такой транспорт субсидируемый. Поэтому коллеги в этот год поработают по городу там в таком коммерческо-туристическом режиме, но регулярном.

Посмотрим, посчитаем, поймем, сколько это будет стоить, насколько потянет это региональный бюджет, и будем принимать решение. А Взвад — всё, решение принято. Он будет ходить. Навигация в этом году откроется.

КЛ: Хорошая новость, очень хорошая новость.

АН: Ну, тоже там экономического смысла пока никакого нет, но как бы попробовать нужно. Не всегда, опять же, мы с вами говорили, что экономический смысл должен быть на первом месте. Потому что только потом появится экономика. Надо просто во что-то поверить. Поэтому такой тест.

ЕН: Расчистка Волхова будет этому способствовать или это не связанные вещи?

АН: Они не очень связанные на самом деле. У них Полисть тоже есть в плане расчистки. Это больше нужно для более комфортного судоходства. Вот то, что у нас сейчас начали приходить туристические суда. Скорее это такая превентивная больше история. Там про Гребной канал вопрос будет. Вот я надеюсь он как-то встанет в повестку. Потому что изначально никто с нами не разговаривал, говоря: «Прекратите сбрасывать ил туда, после этого мы поговорим». В этом году мы прекратили. Поставили станцию очистки в городе. Вот будем разговаривать.

ТТ: Расскажите, как успехи у ваших детей? И вопрос чуть более серьёзный: управленческий опыт губернатора помогает их воспитывать или это совсем разные вещи?

АН: У детей всё прекрасно. Они растут. У них время, когда ты познаёшь мир. Тогда нам казалось, что у нас есть сложности, оценки в школе, в садике. Сейчас мы понимаем, что это было лучшее время в жизни.

ТТ: Воспитывать их проще? Вот вы губернатор, знаете, наверное, больше про психологию людей. Смотрите на них, может быть, в чём-то трезвей и циничней, чем другие люди, как руководитель высокого ранга. А вот воспитывать это помогает или нет?

АН: Нет. Помогает воспитывать опыт наших родителей. Слава богу, мне родители ничего не навязывали в жизни.

ТТ: То есть вы такой же?

АН: Я стараюсь. Вот дочери сейчас шесть. Я всячески стимулирую, чтобы она попробовала и рисовать, и петь, и танцевать, и заниматься спортом, и математику, и языки. При этом я нигде не заставляю её. Я говорю: «Пробуй. Не нравится — мы это закончим в тот же день. То есть найди себя. Найди то, что ты хочешь». Так меня воспитывали родители.

Конечно, меня это беспокоит. У неё не должно быть ощущения, что моё губернаторство как-то повлияет на её жизнь. Она должна понимать, что в своей жизни она должна всего добиться сама. Что это всё временная история, она не навсегда. Так всегда не будет.

Конечно, в таких ситуациях детей очень жалко, когда они потом вот вырастают с ощущением такого переноса на себя и начинают потом страдать от этого. Поэтому хочется, чтобы у неё таких проблем не было в жизни.

КЛ: Следующий у меня вопрос, какие уголки нашей области вы вот лично больше всего любите. Что-то вот лично вам в душу запало?

АН: Я же вырос на Урале, поэтому везде где есть сосны, нет подлеска и желательно есть хоть какие-то холмы, это всё мне нравится. Поэтому Любытино, Опеченский Посад, всё такое. Боры, кстати, в Холме очень приятные. Для меня важно чтобы был рельеф. Боровичи мне очень нравится как город, потому что весь на холмах находится. Его привести в порядок — будет красивейший город. Даже то немногое, что там удалось сделать, уже очень сильно поменяло его. Для меня очень просто.

КЛ: А в Новгороде любимое место?

АН: В Новгороде любимое место — наверное, Кремлёвский парк. Мы в том году дали субсидию, когда поменялся директор, на то, чтобы парк расчистить и сделать более красивым. С другой стороны мне нравится как раз такие места более, ну как сказать, ну диких там мест нет, но вот та часть, где теннисные корты, вот та сторона. Опять же там есть холм, там есть вид [смеётся], сосен нет, но как бы уже что-то такое.

И в Кремле очень нравится птичий двор. Ну он больше нравится из-за того, что там человек, который это всё придумал и сделал с нуля. Такая очень история личная. И животные там все спасённые.

ЕН: А вот что вдохновляет вас на работу. Сейчас такие времена, что приходится решать задачи и по пандемии, и по СВО. То есть вместо того, чтобы сосредоточиться на регионе, на развитии, приходится много других задач решать. Что вдохновляет на работу? И считаете ли вы своим истинным предназначением свою работу?

АН: Меня вдохновляет в жизни ситуация когда я могу как-то повлиять на результат и могу увидеть этот результат. Мне любая такая работа нравится. В этом смысле я счастливый человек. Все мои работы, все четыре, которые были, мне очень нравились. И вдохновляет меня, ну вот что вдохновляет… Вот 36-ой школы не было, а сейчас она есть. Я вижу результаты того, что там дети делают. Какие-то такие результаты. Когда ты видишь, что то, что ты делаешь, оно к чему-то приводит.

Сейчас вот мне безумно интересно, какой будет второй этот, такой наш эксперимент на самом деле, вторая школа — она же не будет отдельной, она будет тоже 36-ой. У нас будет огромная школа в Новгороде.

Есть масса «за» и «против» таких вещей. То есть кто-то говорит, что школа должна быть не более 700 детей, кто-то говорит, что только в большой школе можно вот этот спектр допобразования сделать максимальным. Мне очень интересно как это всё получится, мне интересно сделать её хорошо.

Интересным этот год вообще будет с точки зрения специализации среднего образования. То есть и космоклассы будут, и классы 1С, и с Яндексом у нас будут дополнительные проекты, и агроклассы в сельских школах. Образование мне нравится, да, честно скажу.

Очень здорово вот, всегда я как-то по жизни к социалке не имел отношения, сейчас мне очень интересно, как социальные контракты меняют жизнь людей. Когда ты видишь, что человек что-то начал делать, что-то менять и так далее.

А с точки зрения СВО, понятно что, как сказать, я же наполовину украинец, то есть у меня мама украинка, дед военный, он там служил и в Подмосковье закончил службу, и очень сложно переживал 91 год, потому что я не понимаю, как у нас один народ вдруг стал отдельной страной. Для меня это дико. И, конечно, мне с одной стороны очень жалко тех людей, особенно мирных жителей, которые находятся во всей этой истории, с другой стороны я понимаю, почему мы должны победить и как мы должны победить. Для меня это личная история во многом. Там мой прадед лежит.

Это вот если в общем, а если в частности, знаете, как вот, много же было эмоций, что не хватает мобилизованных. Вот в любом новом деле так всегда. Как и в своё время с ковидом, какая была истерика, когда эти ИВЛы покупали всей страной. Оказалось, что вот мы купили 180 штук, а нужно было их пять. Но никто же не знал.

Вот ковид чему научил — что надо не суетиться самое главное. Посмотрели, разобрались, что не смогли обеспечить — купили, отправили. Сейчас мы в плановом режиме со всеми, не сразу это тоже получилось, со всеми командирами взаимодействуем, видим что-то там, армейское снабжение, какие-то сбои есть, мы оперативно покупаем, отправляем. И для меня всё это очень лично и важно, это меня мотивирует.

Мы же помним чеченскую войну, контртеррористическую операцию в Чечне, как правильно её назвать, и то, как ребята потом возвращались никому особо не нужные. И как им говорили: «Вас никто туда не отправлял», а вот так сложилось, что это были наши старшие братья.

И сейчас так вот жизнь сложилась, что от меня что-то зависит. И я хочу чтобы те, кто вернётся, получили максимум возможностей. В этом смысле моя должность главы комиссии по социальной политике Государственного Совета России, по которой сейчас вышло поручение президента, там есть и моя фамилия в нём.

Моя роль — чтобы от лица губернаторского корпуса согласовать все документы так, чтобы это было по-настоящему реализуемо в разных субъектах: и в богатых, как Москва, и в средних, как Новгород, и вообще везде. Поэтому хочется сделать это всё достойно.

Буквально в ближайшие недели все решения будут приниматься. Я надеюсь те ребята, которые у нас служат, они не просто вернутся к нормальной жизни, но и какие-то преференции у них будут связанные с будущим. Вот так.

ТТ: У вас есть кошка и собака. Кот вообще как поживает? Мой вопрос слегка с подвохом, переводящий в серьёзную плоскость. Кот живёт где хочет, ходит где хочет, делает что хочет. Бывает такое, чтобы он мог взять и запрыгнуть на ваш стол с документами? А встречаются ли такие люди, которые, грубо говоря, могут тоже запрыгнуть на стол с документами, фигурально выражаясь? Они не видят границ, не видят какой-то дисциплины своей.

АН: Прошлый кот был мой и он позволял себе попробовать поесть из моей тарелки. Это я, конечно, пресекал, но он считал, что это какая-то ошибка. Вот этот кот не мой, он кот жены. Они сразу друг друга выбрали. Она же решила, что мы его именно заберём из приюта. И со мной он вынужденно существует, для него я как необходимое зло, которое в отсутствии жены должно его кормить, убирать, чесать и так далее.

Я ему в принципе неинтересен ни с какой стороны, когда она дома. Но только разве что он спит рядом с ней, а я вот пришёл как бы и типа почему-то он должен мне место уступить. Поэтому он так ко мне с не любовью, но с покровительством немножко относится. В этом смысле он к ней может на стол с документами залезть. Ко мне — нет. Потому что слишком большая честь для меня была бы с точки зрения кота.

А люди, конечно, такие всегда есть.

ТТ: Ну журналисты бывают такие, что зададут вопрос, что думаешь: «Ну, зачем ты меня спрашиваешь об этом?»

АН: Вот как раз вопросы задавать – это нормально. Работа журналиста — задавать вопросы. Если ты не хочешь на них отвечать, не отвечай. Скажи: «Я на этот вопрос отвечать не буду». Неприятно когда то, что говоришь, потом как-то вот извращают. Неприятно когда есть откровенная заказуха, которая ты тоже понимаешь, почему она происходит. Ну это часть жизни с другой стороны.

Если бы я не умел избавлять свою жизнь от людей, которые нарушают частные границы, то мне бы очень сложно было жить. При моей работе. Если ты не готов с этим мириться, работай в архиве, общайся с книжками и так далее. Потом сейчас граница частной жизни — это же такое вообще странное понятие. Сейчас уже в ряде городов стоят камеры с распознаванием лиц. И у нас это тоже будет. Это радикально влияет на преступность, потому что сразу все эти закладчики, все негодяи, педофилы, быстрее ищутся. Понятно, это обнуляет полностью, то есть ты вышел из дома, куда ты пошёл, с кем ты пошёл. Чтобы были границы частной жизни, чтобы она была, надо вот выкинуть это устройство [показывает на смартфон], жить в лесу и…

ТТ: Не получится выкинуть? Не было такого желания, эксперимента? Сейчас такие делают, кстати.

АН: Если бы только от меня это зависело, то с удовольствием бы это сделал. Бывают какие-то ситуации, когда я понимаю, что нужно сложные решения принимать. Они бывают не очень часто, но у нас и ЧС бывают и ещё какие-нибудь моменты. Иногда просто вот пару тройку раз в месяц телефон принципиально должен быть. Не важно сколько он звонит, надо на себя взять ответственность в каких то моментах, что будем делать так или иначе.

ТТ: Я вижу что вы на любые вопросы отвечаете, поэтому совсем идиотский задам: вы есть во «ВКонтакте», в «Телеграмме», а в «Одноклассниках» не хотели бы ещё побывать?

АН: Начиналась моя жизнь в соцсетях с «Одноклассников». В свои там давние-давние годы именно потому, что мне этих одноклассников хотелось найти. Я их нашел. Понял, что с кем мы общаемся до сих пор, мы общаемся, а с кем я 20 лет не общался, видимо, это было неспроста. После чего уже «Фейсбук» [принадлежит Meta, признанной в России экстремистской] появился, сейчас, понятно, «Контакт».

ТТ: Вы во «ВКонтакте» общаетесь? Так вот повседневно в соцсети? Так вот по своим рабочим, личным вещам.

АН: Нет, в «Телеграмме». «Контакт» я просматриваю.

ЕН: Расскажите про судьбу аэропорта в Кречевицах.

АН: Он стоит в программе, каждый год эту программу двигают с учётом новых задач. Проект есть. Все федералы нам его согласовали, никто от него не отказывается. В какие годы они будут его делать, я не очень понимаю, но хочу, чтобы начали с 2023-2024. Это зависит от массы факторов другого плана. Мы там потихонечку возимся своими силами, что-то чистим, приводим в порядок.

Из интересного: мы сейчас все муниципальные полосы, которые не застроены, забираем в областную собственность. Уже почти все забрали. Это мы делаем для того, чтобы гарантировать, что их не будут превращать в коттеджные посёлки. По одной, по две будем приводить полосы в нормальный вид.

Первым будет Мошенское. Там есть прекрасный энтузиаст, который за всем этим следит. В июне там состоится фестиваль дельтапланеризма. Надеюсь, он станет ежегодным, и у Мошенского появится какая-то точка роста. У нас в регионе несколько сотен человек занимаются летательными аппаратами, не только дельтапланами. Есть Питер, ещё у нас соседние регионы, и мы попробуем и соревнования провести, и фестиваль, и сделать его ежегодным.

Спасибо, что нашли время. Опять же, выходной день.